Андрей Сергеевич разливал утренний кофе в любимые фарфоровые чашки — те самые, что жена когда-то привезла из поездки в Вену. Елена Викторовна стояла у окна, разглядывая афишу Мариинского театра в телефоне.

— Завтра «Лебединое озеро», — мечтательно произнесла она. — Помнишь, как мы впервые туда пошли? Двадцать лет назад…

— Конечно помню. Ты тогда плакала в антракте.

— От красоты плакала! — Елена обернулась к мужу с улыбкой. — А сегодня что у нас?

— Сегодня пятница, дорогая. Можем съездить в «Елисеевский», взять тот бри, что ты присматривала. И ветчину хамон.

Последние пять лет их жизнь текла именно так — размеренно и приятно. Дети выросли, разлетелись по своим гнездам. Сын Игорь жил в Екатеринбурге с женой и двумя малышами, дочь Марина обосновалась в Казани. Навещались по праздникам, звонили по выходным — идеальная дистанция для сохранения теплых отношений.

А они с Леной наконец-то зажили для себя. Квартира на Петроградской стороне, накопления, позволяющие не экономить на мелочах, театральный абонемент, выставки в Эрмитаже. Андрей Сергеевич ушел на пенсию год назад, но продолжал консультировать бывших коллег — этого хватало для безбедного существования.

Телефон зазвонил, когда они собирались выходить.

— Андрюша? — голос сестры Тамары звучал напряженно. — Ты где?

— Дома, конечно. Тома, что случилось?

— Слушай, мне очень нужна твоя помощь. Знаешь, у Насти проблемы с сердцем начались — в местной больнице толком ничего не могут сказать. Надо к кардиологу хорошему показать, а у нас таких нет.

Настя — племянница, дочь Тамары. Девятнадцать лет, училась в педагогическом. Андрей виделся с ней редко, но девочку помнил хорошую, скромную.

— И что ты хочешь?

— Можно к вам приехать на пару дней? Я запись к врачу пробью, обследования сделаем…

Елена, слушавшая разговор, кивнула мужу — конечно, нужно помочь.

— Конечно, Тома. Приезжайте. Когда?

— Завтра с утра поездом. Андрюш, ты золотой! Я так переживала, как просить…

Повесив трубку, Андрей обнял жену:

— Ничего, потерпим пару дней. Дело-то нужное.

— Да что ты, Андрюша. Семья есть семья.

На следующий день в половине одиннадцатого они стояли на Московском вокзале. Поезд прибывал точно по расписанию.

Первой из вагона вышла Тамара — полная женщина пятидесяти трех лет в ярко-розовой куртке. За ней — высокий мужчина с животом, потом девушка в джинсах, мальчик лет двенадцати, пожилая женщина с тростью и… маленькая лохматая собачка на поводке.

— Андрюша! — Тамара повисла на брате. — Как я рада тебя видеть!

— Тома… — Андрей растерянно смотрел на эту процессию. — А это…?

— Так это ж — мой Виталий, — она потащила к ним мужчину. — А это мама, ты же помнишь свою тётку? И Женька, сын Виталькин от первого брака. Настю ты знаешь. А это Жучка — мамина собачка, мы не могли ее оставить.

Елена Викторовна стояла, не в силах произнести ни слова.

— Тома, — тихо сказал Андрей, — ты говорила, что приедешь с дочерью…

— Ну да, но что я могла сделать? Маму одну не оставишь, Виталий работу отпросил специально, чтобы поддержать… А Женька у нас на каникулах, куда его деть?

— А собака… зачем собака?

— Так мама же без Жучки жить не может! Ты что, брат, неужели не поймешь?

Дорога домой прошла в хаотичной ботловне, но Андрей лихорадочно подсчитывал: в их трехкомнатной квартире должны разместиться семь человек и собака. Как?

— Ничего, — шепнула ему на ухо Елена, — как-нибудь справимся.

Дома началось расселение. Тамара с мужем заняли кабинет Андрея, мальчишка устроился на диване в зале, Настя — на раскладушке в кухне. Пожилая мать Тамары — тетя Клава — заняла кресло в гостиной, объявив, что «на кровати ей неудобно, привыкла в кресле дремать».

Собачка немедленно обследовала территорию, пометила ножку антикварного столика и улеглась на персидском ковре.

— Она у нас воспитанная, — заверила тетя Клава, — только к новому месту привыкает пока.

К вечеру Елена обнаружила, что холодильник опустел наполовину. Дорогие сыры, которые они планировали растянуть на неделю, исчезли за один ужин. Хамон тоже.

— А что это за мясо такое странное? — спросил Виталий, уплетая последний кусок. — Сыроватое какое-то.

— Это испанская ветчина, — слабо ответила Елена.

— А, ну понятно. У нас в области такую не едят. Мы предпочитаем нормальную колбаску.

Ночью Андрей не мог заснуть. Настя громко ворочалась на раскладушке, тихонько хныкала — видимо, действительно что-то её беспокоило. В гостиной работал телевизор — тетя Клава спала под ночные передачи. Из кабинета доносился храп Виталия. А в кухне периодически что-то грызла собака.

Утром картина не улучшилась. Очередь в ванную растянулась на полтора часа. Тетя Клава заняла унитаз с газетой и никуда не торопилась. Мальчишка Женька полчаса плескался в ванне, расходуя горячую воду.

— Мам, а где у дядьки Wi-Fi? — спросил он за завтраком.

— Андрюш, дай пароль от интернета, — попросила Тамара.

— Зачем ему интернет? — удивился Андрей.

— Как зачем? Он же в игры играет! Не можете же вы ребенка от привычного досуга лишить.

Елена заметила, что из ванной исчезли ее дорогие кремы. На вопрос Тамара ответила:

— А что такого? Крем же общий, мы же не чужие люди!

На второй день к врачу так и не попали — Настя сказала, что «вроде лучше стало», и попросила сводить ее по магазинам. «Раз уж в Петербурге, хочется посмотреть на красивые вещи».

К концу недели Елена была на грани нервного срыва. Гости чувствовали себя как дома — вернее, лучше, чем дома. Виталий с утра до вечера лежал на диване, переключая каналы. Женька носился по квартире с планшетом, врубая видео на полную громкость. Тетя Клава командовала всеми и требовала «нормальной еды» вместо «этих непонятных деликатесов».

— Где твоя обычная колбаса? — спрашивала она. — И хлеб нормальный купи, а не эти булочки французские. Ими и наесться нельзя!

Тамара тем временем изучала содержимое шкафов, примеряла Ленины платья («мы же одного размера!») и делилась планами:

— А знаешь, Андрюш, мне тут так хорошо! Думаю, может, еще недельку задержимся? К врачу-то мы так и не сходили толком…

В тот вечер Елена позвала мужа на кухню.

— Андрей, я больше не могу.

— Лена, потерпи еще немного…

— Сколько еще? Неделю? Месяц? Они уже обжились! Твоя тетя Клава вчера соседке заявила, что мы их плохо кормим. А твоя сестра спросила, нельзя ли им ключи сделать — «чтобы не привязываться к вашему расписанию».

— Но они же…

— Родственники, да? А я что, не родственник тебе? — Елена всхлипнула. — Я тебе тридцать лет жена, а эти люди появились на неделю и уже командуют в моем доме!

— Лен, не надо так…

— Надо! Поговори с ними. Скажи, что пора домой. Мы не гостиница!

— Мне неудобно…

— А мне удобно? Мне удобно находить окурки в моих цветочных горшках? Удобно покупать килограммы дешевой колбасы вместо качественных продуктов? Удобно стоять очередь в собственную ванную?

Андрей мялся, переминался с ноги на ногу.

— Ты же знаешь, я не умею вести такие разговоры…

— Тогда я уезжаю.

— Куда?

— К Веронике, в Москву. Она давно зовет.

— Лена, не глупи…

— Это не глупость. Это здравый смысл. Кто-то должен поставить точку в этом безобразии.

Утром Елена собрала чемодан. Тамара, увидев сборы, встревожилась:

— Ленка, ты куда это?

— В отпуск. К подруге.

— Как это в отпуск? А мы?

— А вы — гости Андрея. Не мои.

— Да как же так? Мы же семья!

— Семья — это когда уважают границы друг друга. А не когда живут за чужой счет, ничего не давая взамен.

В прихожей Елена обернулась к мужу:

— Корми свою родню сам. Когда они уедут — позвони. Приду домой.

Дверь захлопнулась. Андрей остался один на один с гостями.

— Ты что ж ее отпустил? — возмутилась Тамара. — Мужик должен жену в руках держать!

— А мне кто теперь колбасу покупать будет? — забеспокоилась тетя Клава.

Первые три дня без Елены были катастрофой. Андрей не умел готовить ничего сложнее яичницы. Покупал полуфабрикаты, разогревал в микроволновке. Тамара пыталась стряпать, но ее кулинарные способности ограничивались макаронами с сосисками.

— Где твоя жена нормальные продукты покупала? — ворчала она. — В этих магазинах одна дороговизна!

— Она выбирала качественные продукты, — объяснял Андрей.

— Да какое там качество! Переплата одна!

К концу четвертого дня Андрей понял: он скучает по жене. Скучает по их размеренным завтракам, по вечерним разговорам о театре, по тишине в доме. Скучает по запаху ее духов, по аккуратно разложенным вещам, по жизни без постоянного шума и хаоса.

Вечером он позвонил Елене.

— Как дела? — спросил осторожно.

— Прекрасно! — голос жены звучал бодро и радостно. — Представляешь, мы с Вероникой вчера были в Пушкинском, сегодня идэм в Большой.

— А я…

— А ты как? Справляешься?

— Справляюсь… — соврал он.

— Ну и хорошо. Кстати, не волнуйся за меня. Здесь так хорошо! Мы каждый день ходим в рестораны, завтра собираемся в Переделкино…

Повесив трубку, Андрей впервые за эти дни по-настоящему задумался о ситуации. Жена развлекается, получает удовольствие от жизни. А он? Он стал прислугой для людей, которые даже спасибо толком не говорят.

Тамара в этот момент вошла в комнату:

— Андрюш, а когда Ленка вернется? А то я привыкла, что женщина в доме порядок поддерживает…

— Не знаю, когда вернется.

— Как не знаешь? Ты же муж!

— Я муж, но не хозяин. Она свободный человек.

— Да что с тобой такое? Совсем мягкий стал! Надо характер показать!

В тот вечер, когда все наконец разошлись спать, Андрей сидел на кухне и думал. Думал о том, что за тридцать лет брака Елена ни разу не поставила его перед таким ультиматумом. Думал о том, почему ему «неудобно» попросить родственников уехать, но удобно превратить жену в обслуживающий персонал.

Утром он принял решение.

— Тома, нам нужно поговорить.

— О чем?

— О ваших планах. Сколько вы еще собираетесь гостить?

— А что такого? Мы же не мешаем!

— Мешаете. И очень сильно.

— Андрей! — Тамара даже привстала. — Ты что говоришь?

— Правду. Вы приехали на два дня к врачу. Прошла неделя, к врачу вы так и не сходили. Вы живете за наш счет, едите наши продукты, пользуетесь нашими вещами и при этом еще жалуетесь.

— Мы же родственники!

— Родственники не паразитируют друг на друге. Родственники помогают в трудную минуту, а не устраиваются за чужой счет.

— Да как ты можешь! Мы же семья!

— Семья — в моем понимании — это уважение и взаимопомощь. А не потребительство.

Тамара расплакалась:

— Я думала, ты нас любишь…

— Я вас люблю. Но любовь не означает, что я должен отказаться от собственной жизни ради ваших удобств.

Разговор был тяжелым. Тамара обижалась, тетя Клава возмущалась («Вот воспитание современное!»), Виталий буркнул что-то про «городских снобов». Но к вечеру было принято решение: завтра они уезжают.

— И не думай, что я тебе это прощу! — заявила Тамара на прощание. — Родную сестру предать!

— Я никого не предавал, — спокойно ответил Андрей. — Я просто научился уважать свою жизнь и жизнь своей жены.

Вечером, когда квартира наконец опустела, Андрей ходил по комнатам и наводил порядок. Стирал пепел с подоконников, мыл посуду, пылесосил ковер. И впервые за много дней чувствовал облегчение.

Елена вернулась через три дня. Весёлая, отдохнувшая, со столичными подарками.

— Как дела? — спросила осторожно.

— Они уехали.

— Когда?

— Позавчера. Я им сказал, что пора домой.

Елена долго смотрела на мужа:

— И как это было?

— Неприятно. Но необходимо.

— Тамара обиделась?

— Очень. Но это ее проблемы.

Вечером они сидели на кухне, пили чай и разговаривали.

— Знаешь, — сказала Елена, — я очень хорошо провела время. Мы с Вероникой столько всего посмотрели! И я поняла одну вещь.

— Какую?

— Что наша жизнь — наша. И мы имеем право ее защищать.

— Да, — согласился Андрей. — Я тоже это понял. Извини, что сразу не сообразил.

— Ничего. Главное, что сообразил.

На следующий день они пошли в филармонию. Сидели в партере, слушали музыку и держались за руки. Как когда-то, двадцать лет назад. Только теперь они знали цену своему спокойствию.

А через месяц Андрей получил письмо от Тамары. Короткое и сухое: «У Насти все хорошо с сердцем. Врач сказал — от нервов было. Теперь она в институте хорошо учится. Спасибо за гостеприимство».

— Благодарит, — показал письмо Елене.

— Поздно, — усмехнулась жена. — Но лучше поздно, чем никогда.

— Думаешь, они поняли?

— Не знаю. Но это уже не наша проблема.

И Андрей понял, что жена права. Их проблема была в том, чтобы научиться говорить «нет», когда это необходимо. И они это сделали. Наконец-то.